Рецензия и отзывы на сериал «Чудовище внутри меня»

В ноябре привычный темп жизни закономерно снижается. Стриминговые сервисы, включая Netflix, активно используют эту сезонную апатию, предлагая контент, который помогает пережить период ожидания праздников (и нет гарантий, что после семейных встреч самочувствие улучшится). Новый проект платформы — «Чудовище внутри меня» — был придуман соавтором «Секретных материалов» Гейбом Роттером ещё в 2010-х, но по неизвестным причинам надолго оказался отложен. Лишь спустя годы его заново переработал Ховард Гордон, также работавший над «Материалами» и создатель популярной политической драмы «Родина». Вслед за Гордоном внимание к проекту проявила и Клэр Дэйнс — одна из ключевых актрис американского телевидения последних лет, чьей сильной стороной стали сложные эмоциональные роли женщин в трудных обстоятельствах.


Писательница Эгги Виггс (Дэйнс) живёт в уединении на Лонг-Айленде. Четыре года назад она потеряла маленького сына, погибшего в ДТП. Вместо работы над новой книгой Эгги бесконечно откладывает дела, выпивает, испытывает постоянную тревогу и не может найти опору в повседневности. Неожиданно рядом поселяется влиятельный предприниматель Найл Джарвис (Мэттью Риз), разбогатевший на сделках с недвижимостью. Когда-то его подозревали в убийстве первой жены Мэдисон (Лейла Джордж), но доказательств не обнаружили. Виггс рассматривает Джарвиса как возможного героя своей книги и предлагает ему сотрудничество, не предполагая, какие опасные последствия может вызвать их творческий союз.


Образ писателя как ненадёжного рассказчика — один из самых распространённых художественных приёмов. Эгги стала знаменитой благодаря книге о своём отце — токсичном и контролирующем человеке, — но рабочий процесс над новым романом зашёл в тупик. Джарвис привлекает её не только намёками на криминальное прошлое, но и чем-то почти инстинктивным — разрушительными порывами, которые отзываются её собственным опытом. Он напоминает ту самую ницшеанскую пропасть, в которую смотришь слишком долго и начинаешь видеть себя. Сценаристы «Чудовища» на протяжении восьми эпизодов будут раз за разом разворачивать эту метафору, настойчиво проводить параллели между Эгги и Джарвисом и, как это нередко бывает, под конец ослабят напряжение.


«Чудовище» держится в первую очередь на выдающейся игре Дэйнс. Благодаря её присутствию на экране отходят на второй план блеклость сценария, не слишком убедительная паранойя главных героев и беспорядочно расставленные повороты сюжета. Классическому рассказу о вуайеризме явно требовалась срочная «реанимация» — новая актёрская энергия, которую Дэйнс полностью обеспечила. Итоговый образ Эгги функционирует главным образом благодаря внутренней собранности актрисы и, что также значимо, её невероятной мимике. Несмотря на очевидные отсылки к Агате Кристи, Виггс постепенно выходит за пределы шаблонных фигур вроде «Женщины в окне» или «Девушки в поезде». Это героиня, испытывающая вполне объяснимые колебания, эмоциональную истощённость, тревогу и глубокое разочарование. Дэйнс органично вписывает Эгги в ряд своих характерных персонажей «на пределе»: туда же можно отнести страдающую биполярным расстройством сотрудницу ЦРУ Кэрри Мэттисон («Родина») и переживающую развод Рэйчел Флейшман («Флейшман в беде»). В сериале также появляется точная, пусть и болезненная, иллюстрация творческого ступора: авторам нередко приходится подпитывать вдохновение реальными событиями, чтобы справиться с внутренней блокировкой.


Риз впервые за длительный период обращается к роли харизматичного, но пугающе контролирующего персонажа. Несмотря на известность, принесённую ему благородными образами в «Американцах» и «Перри Мейсоне», он способен впечатлить впечатлительную публику, хотя образ Джарвиса всё равно в итоге страдает из-за слабой постановочной проработки. «Чудовище» расходует значительную часть времени на второстепенные сюжетные ответвления и создание мрачного фона, перемещаясь между благополучным пригорОдом и беспощадным Нью-Йорком, где ночью стройки превращаются в опасные зоны. Параллельно авторам приходится вписывать в историю множество дополнительно введённых, но поверхностно разработанных персонажей — и эта задача у них выходит не слишком удачно.


В финале, по словам Эгги, каждый получает своё, ведь карма «is a motherf**r»* — утверждает её закадровый голос. Вместо глубокого психологического высказывания Роттер и Гордон предлагают зрителю набор жанровых приёмов, которые создают иллюзию смысловой насыщенности. После подобной «кармы» велика вероятность ощутить разочарование и привкус несбывшихся надежд.