Рецензия на фильм «Белоснежка»

Наконец, на экраны вышла «Белоснежка» — live-action адаптация первого полнометражного мультфильма Disney. Картина Марка Уэбба прошла долгий путь через пересъемки, скандалы и маркетинговые трудности, с которыми не справилась даже мощная поддержка студии. Эксперты предсказывают фильму неудачу, и мы решили разобраться, насколько обоснованы такие прогнозы и что из себя представляет новое прочтение истории о диснеевской принцессе.


Сюжет, в основе которого лежит история о девушке, чья красота вызывает зависть у злой мачехи, заставляя Белоснежку бежать в лес к семи добродушным гномам, берет свои корни еще в начале XIX века, благодаря братьям Гримм, которые собрали народные сказания. Эрин Крессида Уилсон, адаптировавшая сюжет для современного зрителя, сохранила основные элементы, но добавила актуальные акценты. Например, имя Белоснежки (в исполнении Рэйчел Зеглер) теперь связано не с кожей, белой как снег, а с тем, что она родилась в метель. Принца, который обычно спасает героиню поцелуем, в этой версии заменяет благородный разбойник Джонатан (Эндрю Бернап).

Ключевая перемена коснулась концепции «самой прекрасной». Волшебное зеркало (Патрик Пейдж), к которому обращается Злая королева (Галь Гадот) для поддержания своей самооценки, начинает считать Белоснежку красивой лишь после того, как она проявляет доброту и помогает плененному Джонатану сбежать из замка. Это событие дает героине первый шаг к контролю над своей судьбой и порождает путь к возможной революции, которая, однако, благодаря нелепому сценарию, завершится разочарованием. Неопределенность и скомканность повествования становятся одними из главных проблем фильма, минимизируя усилия режиссера и актеров.


Вероятно, из-за неполноты сюжета не удается в полной мере раскрыться ни Гадот, ни Зеглер. Первая демонстрирует настоящий актерский момент только в сцене превращения в ведьму, в то время как вторая проявляет себя только в музыкальных номерах, а в остальное время кажется растерянной от происходящего вокруг. Остальные персонажи на фоне главных действующих лиц выглядят как массовка из театра «Золотое кольцо»: от Джонатана с его командой до семи гномов, у которых нет ярких характеров, и которые существуют лишь для выполнения своих ролей в сюжете. Возможно, единственная цель этих персонажей — быть готовыми к финальной сцене на белой вечеринке, когда съемки «Белоснежки» еще не приобрели такие сложности, как ситуация с Пи Дидди.


Дизайнеры и аниматоры, тем не менее, приложили немало усилий. Мир фильма выглядит живым и насыщенным, животные, сопровождающие принцессу, сочетают мультяшную прелесть и необходимую реалистичность, замок величественный, а домик гномов продуман до мелочей. Сами гномы созданы с помощью CGI и технологии захвата движений (что вызвало громкий скандал в Голливуде), и на крупных планах они выглядят великолепно. Каждый имеет свою индивидуальность и запоминающийся внешний вид, хотя наибольшее экранное время уделено Док (Джереми Свифт), Ворчуну (Мартин Клеббэ) и Простачку (Эндрю Барт Фельдман).

Что касается музыкальной составляющей, новая «Белоснежка» не может достичь уровня оригинала. Некоторые песни были удалены, так как не соответствовали современным тенденциям (например, My Prince Will Come), а те, что были переработаны, быстро забываются после окончания фильма. Знаменитые Heigh-Ho и Whistle While You Work в новой версии хотя и не звучат неприятно, но утратили ту магию, что была у них в оригинале. Видимо, проблема в нарезке сцен, которая лишает их целостности. Монтаж стал одной из основных проблем фильма, местами нарушая логику сцен и усложняя восприятие истории.


«Белоснежка» снова подтверждает, что кино — это живой и чувствительный процесс, легко подверженный влиянию внешних факторов. Множество переменных сделали производство фильма крайне сложным, а его продвижение стало непростой задачей даже для опытных специалистов студии Disney. В итоге, несмотря на напряженную работу, проект Марка Уэбба утратил свою душу. В поисках новых смыслов, которые произносятся несколько раз, потерялась простая сказка о добре и зле, где мораль (пусть и устаревшая) воспринималась на интуитивном уровне.