Рецензия на фильм «Жажда славы»

На первый взгляд фильм «Жажда славы» может показаться типичной спортивной драмой о преодолении трудностей и стремлении к вершинам. Однако за повседневной жизнью бодибилдера, сосредоточенного на своей физической форме, скрывается более глубокий рассказ о том, как стремление к признанию и идеальному внешнему виду способно затушевать внутреннюю боль, чувство одиночества и гнев. Элайджа Байнум, ранее известный по криминальной мелодраме «Жаркие летние ночи» и сценарию к детективному сериалу «Один доллар», редко ассоциируется с режиссурой мрачных социальных историй. Тем не менее в «Жажде славы» он отходит от темы романтизированной юности и обращается к более жёсткому повествованию о взрослении.


Главный герой — Киллиан Мэддокс (в исполнении Джонатана Мейджорса) — работает в супермаркете и живёт с пожилым дедом, ветераном Вьетнамской войны. Киллиан страдает от вспышек ярости и проблем с социализацией. Он не может наладить контакт с девушкой, которая ему нравится, и испытывает трудности с управлением эмоциями. Спортзал становится для него единственным способом выплеснуть напряжение. Его мечта — стать профессиональным бодибилдером. Стены комнаты украшены изображениями атлетов, рацион включает десяток яиц на завтрак, а подготовка к соревнованиям не обходится без запрещённых препаратов. Единственный, кто, по мнению Киллиана, может понять его стремления, — это звезда бодибилдинга Брэд Вандерхорн (Майкл О’Херн), которому герой регулярно пишет письма, не получая на них ответа.


Создатель молодежной драмы с Тимоти Шаламе казался не самым очевидным выбором для фильма о спорте с элементами психологического триллера. Тем не менее «Жажда славы» перекликается с предыдущей работой Байнума: снова в кадре ночные улицы, освещённые лишь фарами машин, и герой, пытающийся справиться с суровой реальностью. Если ранее режиссёр рассказывал историю становления, то теперь его внимание сосредоточено на взрослом человеке, мечтающем о славе и узнаваемости, — именно тех качествах, что воплощают глянцевые журнальные развороты, украшающие комнату Киллиана. Он — не триумфатор, а застрявший в прошлом подросток, отчаянно нуждающийся в чьём-то внимании.


В «Жажде славы» несложно заметить влияние сразу нескольких фильмов, посвящённых героям, одержимым своими целями. В первую очередь вспоминается «Одержимость» Дэмьена Шазелла — история, где персонаж Майлза Теллера ради достижения идеала переступает границы разумного. Визуальная мрачность и местами галлюцинаторная атмосфера перекликаются с «Чёрным лебедем» Даррена Аронофски — драмой о внутреннем раздвоении и борьбе с собой. Неловкие попытки главного героя наладить контакт с окружающими вызывают ассоциации с «Джокером» Тодда Филлипса, где каждая попытка стать частью общества заканчивается провалом. Особенно интересной представляется параллель с «Таксистом» Мартина Скорсезе — и дело не только в том, что герой Джонатана Мейджорса, как и Трэвис, прогоняет перед зеркалом заученные реплики. Общее — в ощущении превосходства над окружающими, пусть и выраженном через физическую форму. Тем не менее, «Жажда славы» не сводится к набору узнаваемых киноцитат. Фильм аккумулирует эти влияния, превращая их в самостоятельное тревожное высказывание. Несмотря на явную гиперболу в образе Мэддокса, в его замкнутости и страдании можно узнать нечто знакомое и вызывающее сочувствие.


Игра Джонатана Мейджорса могла бы претендовать на престижные награды — но жизнь актёра наложила на фильм тяжёлый отпечаток. Мейджорс оказался в центре скандала после признания в применении физического насилия к бывшей партнёрше: по её словам, он ударил её, затащил внутрь дома и начал душить. Эти обвинения повлекли за собой потерю нескольких крупных ролей и придали «Жажде славы» дополнительный, тревожный смысл. Сцены, где Киллиан угрожает расправой или отчаянно требует внимания, теперь воспринимаются как пугающее отражение реальности. Возникает моральная дилемма: обаяние персонажа, воплощённого человеком с темным прошлым, продолжает работать на экране. При этом фильм невольно подпитывает опасную идею, будто психические расстройства неизбежно ведут к агрессии. В обществе, где ментальные трудности по-прежнему часто воспринимаются как табу, такие интерпретации лишь усиливают стигму.

В основе «Жажды славы» лежит тревожное изображение разрушительной маскулинности, где стремление к силе оборачивается формой самонаказания. Киллиан формирует свою хрупкую идентичность через культ физической мощи: он истязает себя жёсткой диетой, стероидами и изнуряющими тренировками, веря, что накачанное тело обеспечит ему признание и уважение. Его вспышки ярости — не просто следствие психологических проблем, а проявление модели мужского поведения, в которой эмоции считаются слабостью, а признание боли — поражением. Самая горькая сторона этой истории — в том, что герой отчаянно хочет близости и принятия, но способен выражать себя лишь через агрессию и доминирование.


Фильм выполнен в подчеркнуто выразительной визуальной манере с элементами неонуара: мрачные сцены с резкими контрастами, рассеянное освещение и акценты на изможденном теле Мэддокса создают ощущение сжатого, почти удушающего пространства. Оператор Адам Аркапоу, ранее работавший над первым сезоном «Настоящего детектива», превращает каждую сцену — будь то тренировка, одиночная прогулка или приступ гнева — в субъективное, почти галлюциногенное переживание. Однако визуальная насыщенность со временем начинает утомлять: из-за повторяющихся тем, затянутых эпизодов и знакомой структуры повествования возникает ощущение, что фильм застрял в собственной мрачности. Несмотря на техническую выверенность, история постепенно теряет динамику и развивается всё менее убедительно.

К финалу становится очевидно, что за визуальной интенсивностью скрывается нехватка внутреннего развития — и фильм, подобно своему герою, будто бы истощает собственные ресурсы. «Жажда славы» слишком долго удерживается на ноте страдания и не находит пути к новой точке. В результате картина производит впечатление эмоционального и эстетического выгорания — как для Киллиана, так и для зрителя.