Рецензия и отзывы на сериал «Топи»

Вышел седьмой, финальный эпизод сериала «Топи» — мистической утопии по сценарию Дмитрия Глуховского. Этот триллер о москвичах, оказавшихся в глухой провинции, вызвал противоречивую реакцию у зрителей: далеко не все остались довольны разгадкой авторских загадок и основной идеей шоу. Попробуем разобраться, что именно показали и зачем, — с учетом спойлеров.


Пятерых москвичей (некоторые из них — представители «минус первого» поколения) везет по костромскому лесу странный мужчина в исполнении Максима Суханова. Внезапно их машину сбивает грузовик: авто переворачивается, и, похоже, почти все пассажиры получают смертельные травмы, кроме водителя. Время отматывается назад, и мы снова знакомимся с персонажами: местным Павлом Дуровым с неизлечимой болезнью, журналистом-расследователем с ярко выраженной сексуальной одержимостью и тремя девушками, чьи характеры в основном строятся вокруг отношений с мужчинами, а не профессиональных или жизненных проблем (женские персонажи, как обычно, не являются сильной стороной Глуховского). Позже они попадают в еще одну аварию — на этот раз не столь опасную.

Глуховский явно не скрывает тему смерти героев, а наоборот, подчеркивает ее значимость. Мотив из русских сказок с переходом через реку как символом путешествия в мир мертвых, вероятно, оценят лишь знатоки литературы. Зато имя водителя Харитона, который переправляет героев на «ту сторону», невозможно не заметить.


Путешествие персонажей в потусторонний мир дает авторам свободу в изображении самых причудливых образов, и Глуховский вместе с режиссером Владимиром Мирзоевым активно пользуются этой возможностью в рамках ограниченного бюджета (по словам создателей). «Топи» используют элементы жанрового хоррора, но вскоре становится ясно, что атмосфера затяжного бэд-трипа с хтоническим оттенком важнее традиционной жанровой игры. Это не просто развлекательный ужастик вроде «Поворота не туда» — скорее постхоррор: жанровые элементы присутствуют, но их работа отличается от привычной. Судя по всему, это осознанное решение: Глуховский умеет строить захватывающий сюжет, поэтому его желание пожертвовать привычной динамикой ради экспериментального повествования кажется логичным. Зрителям, привыкшим к быстрому развитию событий, первые эпизоды «Топей» могут показаться непростыми для восприятия.


Сценарист сознательно избегает прямых объяснений происходящего. События намеренно показаны в легкой размытости, напоминая — вы, вероятно, заметили это сравнение — «Твин Пикс». Зрители могут долго спорить о скрытых смыслах и символах или просто принимать происходящее как есть. Сериал построен по принципу, схожему с финалом нолановского «Начала» с падающим волчком: упал он или нет, решает каждый сам. В этом плане «Топи» больше похожи на визит к гадалке: абстрактное повествование побуждает зрителя самостоятельно придавать смысл увиденному.

Это, конечно, очень субъективная оценка, но можно сказать, что как чувственное переживание «Топи» работают удачно. Сериал развивается настолько медленно, что создается впечатление, будто зритель застрял на месте; на самом деле погружение в болото становится все глубже. Паника начинает ощущаться примерно к пятой серии, а к седьмой возникает желание, наконец, «проснуться». В обычной ситуации это можно было бы оценить положительно, но есть одно «но» — сериал одновременно является и политическим высказыванием, которое сам Глуховский называет энциклопедией российской жизни.


«Топи» насыщены множеством отсылок к российской действительности, и далеко не все из них однозначны. Выбор русской глубинки как места злых событий можно оправдать условностью пространства, но в контексте России 2021 года это неизбежно перекликается с известными инцидентами вроде маньяка из Ангарска или событий в Кущевке, подпитывая стереотип о том, что «за МКАДом — только дичь». Еще более спорным выглядит образ чеченки Эли, созданный без глубокой проработки. Авторам, очевидно, хотелось показать последствия чеченской войны и постсоветскую травму, однако работа с персонажем оставляет вопросы. Причина, по которой роль досталась актрисе из Беларуси, понятна — чеченских актрис в российской киноиндустрии почти нет. Но выбор смерти Эли, которая выглядит как символическая месть, и ее эмансипированность в Москве могут показаться странными и нечувствительными как русскому зрителю, знакомому с историей войны, так и самим чеченцам. Особенно странной выглядит реплика «Война закончилась 20 лет назад» — такая конкретика лишь усиливает ощущение условности.


Весь мир «Топей» можно рассматривать как огромную метафору, к которой можно придумывать смыслы бесконечно. Некоторые элементы символизма выделены более явно. Например, Хозяин — тот самый неприятный мужчина в исполнении Суханова — владеет этим миром целиком, включая приезжих москвичей. Есть представитель правопорядка, единственный сохраняющий здравый смысл, но равнодушный к любой власти. Пенсионеры в поселке существуют словно «между мирами» — один из них одновременно жив и мертв. Пятерка главных героев — архетип миллениалов, погруженных в собственные проблемы, неспособных выйти за пределы своих эгоистичных слабостей, травм и желаний, не умеющих объединяться с другими. Но есть и менее очевидные образы, вроде ведьмы Арины, которая завидовала красоте дочери и поменялась с ней телами. Что это значит? Отношения прошлого и настоящего России? Комментарий к неспособности журналиста различать ложь под красивой оберткой? Или скрытая мизогиния? Каждый зритель волен трактовать самостоятельно.


Главная идея сериала выражается примерно так: это Россия, сынок. Сериал помещает метафорическое изображение общества в пространство русских сказок и показывает, что иерархическая система страны остается неизменной. Хозяин получает наказание, но радости это не приносит — вскоре появится новый. Мы видим, что Россия продолжает «вариться в одном и том же болотце». Эта мысль имеет право на существование, но повторялась так часто, что уже почти не вызывает эмоций. Чтобы избежать банальности, будущие политические проекты должны осмелиться пойти дальше: мы уже знаем, что находимся в топях — теперь важно подумать, как из них выбраться.